От желания – к смирению
Напомним, уже третье воскресенье Святая Церковь вспоминает особые события из Евангелия, и эти воспоминания помогают нам начать подготовку к странствию Великого поста.
Закхей не постеснялся народа и залез на дерево, лишь бы увидеть в толпе Христа, и Господь ответил на желание Закхея, войдя в дом к нему. Это первый призыв Церкви: мы должны желать того настоящего, заложенного в самой глубине нашей души, признать жажду Абсолютного, которое в нас есть. «И если мы достаточно глубоко, сильно желаем, Христос нам ответит», – заключает Александр Шмеман.
За желанием следует смирение. Об этом нам напоминает притча следующего воскресенья – о мытаре и фарисее. Тот, кто не смел даже на небо взглянуть, а только бил себя в грудь, прося Бога о помиловании, оказался выше довольного собой и своими добрыми делами человека.
«Приготовление к Посту начинается прошением, молитвой о получении смирения, так как смирение – это начало настоящего покаяния. Смирение – прежде и больше всего восстановление, возвращение к настоящему порядку вещей, правильных понятий», – пишет отец Александр.
Почему сегодня вечером будут петь полный тоски псалом?
Итак, сначала – желание, потом – смирение. О чём же дальше напомнит нам Церковь, бережно приготовляя к Великому посту, о чём завтра будет возглашать Евангелие? Почему на утрене, после радостных псалмов полиелея, будет петься полный тоски псалом 136? Об этом – в сегодняшнем рассказе протопресвитера Александра Шмемана.
Возвращение в отчий дом (Неделя о блудном сыне)
В третье воскресение, приготовляющее нас к Великому Посту, мы слушаем чтение притчи о блудном сыне (Лк. 15:11-32). В притче и в стихирах этого дня говорится о покаянии человека, возвращающегося из самовольного изгнания. Нам рассказывается о блудном (морально заблудившемся) человеке, который ушел в «далекую страну» и там истратил всё, что он имел.
Если этого не почувствуешь, христианскую веру не поймешь
Далекая страна! Это единственное определение состояния человека, которое мы должны принять и усвоить, когда мы приближаемся к Богу. Человек, который никогда этого не испытал, хотя бы только немного, который никогда не почувствовал, что он изгнан от Бога, от настоящей жизни, никогда не поймет, о чем говорит христианская вера. И тот, кто чувствует себя совершенно «дома» в этом мире, кто никогда не испытал мучительной тоски по другой Правде, никогда не поймет, что такое раскаяние.
То, без чего исповедь не имеет настоящей силы
Покаяние часто просто превращается в равнодушное, объективное перечисление грехов и прегрешений, как признание себя виновным перед законным обвинительным актом.
Исповедь и разрешение грехов рассматривается как что-то юридически законное. Но при этом забывается что-то существенное, без чего ни исповедь, ни разрешение грехов не имеют ни настоящего значения, ни силы. Это «что-то» и есть именно чувство отдаления от Бога, от радости общения с Ним, от настоящей жизни, созданной и данной нам Богом.
Действительно, нетрудно признаться на исповеди, что не соблюдал постов, пропускал утром или вечером молитвы, сердился. Но совершенно другое – это вдруг осознать, что я запятнал и потерял свою духовную красоту, что я далек от своего настоящего «дома», своей настоящей жизни и что что-то драгоценное, чистое и прекрасное безнадежно сломано в самой моей жизненной сущности. И однако это сознание, только это и есть настоящее покаяние и в то же время горячее желание вернуться назад, обрести вновь потерянный «дом».
Всё это я потерял!
Я получил от Бога богатые дары: прежде всего – жизнь и возможность наслаждаться ею, наполнить ее значением, любовью, знанием; а потом – в Крещении – Новую Жизнь Самого Христа, дар Святого Духа, мир и радость Царства Небесного. Я получил знание Бога и в Нем знание всего прочего, силу и возможность сделаться одним из сыновей Божиих. И всё это я потерял и продолжаю всё время терять не только в особых грехах и прегрешениях, но в наибольшем изо всех грехов – в утрате моей любви к Богу, в предпочтении «страны далекой» прекрасному дому Отца.
Но здесь Церковь напоминает мне о том, что я покинул и потерял. И, слушая ее голос, я вспоминаю. «Я безумно удалился от Твоей Отеческой славы, – поется в кондаке этого дня, – с грешниками растратил данное мне богатство. Но взываю к Тебе голосом блудного сына: согрешил я перед Тобою, Отче щедрый, прими меня кающегося, прими меня, как одного из наемников Твоих».
И когда я так всё вспоминаю, я нахожу в себе и желание и силу вернуться: «…я вернусь к щедрому Отцу, со слезами взывая: прими меня, как одного из наемников Твоих…»
Там сидели мы и плакали…
Надо обратить внимание и упомянуть здесь одну из литургических особенностей этого Воскресения блудного сына. На утрене, после радостных и торжественных псалмов полиелея, мы поем полный тоски псалом 136:
На реках Вавилонских, тамо седохом и плакахом, внегда помянути нам Сиона… Како воспоем песнь Господню на земле чуждей? Аще забуду тебе, Иерусалиме, забвена буди десница моя. Прильпни язык мои гортани моему, аще не помяну Тебе, аще не предложу Иерусалима, яко в начале веселия моего…
(На реках вавилонских, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе… Как нам петь песнь Господню на земле чужой? Если я забуду тебя, Иерусалим, забудь меня, десница моя (моя правая рука, со всей ее ловкостью и хитростью). Пусть прилипнет язык мой к гортани моей, если я не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего…)
О псалме изгнания
Это псалом изгнания. Его пели евреи в Вавилонском плену, вспоминая свой святой город Иерусалим. Он стал навсегда песнью человека, который осознает себя изгнанным от Бога и, сознавая это, становится вновь человеком, тем, который никогда не может найти полного удовлетворения в этом падшем мире, потому что по своей природе и призванию он всегда ищет, как паломник, Совершенства.
«Этот псалом поется еще два раза, в последние два воскресения перед Великим постом. Он открывает нам значение Поста как паломничества, покаяния – возвращения в дом Отца», – завершает свое объяснение Недели о блудном сыне протопресвитер Александр Шмеман.
Подготовил Илья Тимкин
Фото с сайта pravlife.org
